Анатолий Степанович Долгов: Именно августовские события дали мощный толчок к развалу Союза и дальнейшему унижению России на международной арене.
Сковородки вместо ракет
– Анатолий Степанович, те три дня августа 91-го вся страна жила в тревожном ожидании. Все гадали, кто возьмёт верх – глава путчистов, один из идеологов создания ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению) Геннадий Янаев или команда демократов под руководством Бориса Ельцина. С той и другой стороны по городам и весям шли указы, противоречащие один другому. Вы были в то время у руля городской власти, и вам надо было принимать решение.
– Начну с того, что на ту пору шёл шестой год пресловутой горбачёвской перестройки, которая стартовала с апрельского партийного пленума ЦК КПСС в 1985 году...
– Но тогда, в апреле, её ещё не называли «пресловутой». Напротив, возлагались большие надежды на нового, в кои-то веки молодого руководителя большого государства.
– Да, на фоне «кремлёвских старцев» он выглядел предпочтительно: говорил без бумажки, охотно общался с народом. Мы поверили, что благодаря ему страна наконец-то выйдет из застоя, одолеет косность, бюрократизм, станет открытой остальному миру.
– А когда насторожились, когда осознали, что управление страной принимает странный оборот?
– Да буквально на второй год. Первым делом под удар попали предприятия оборонной сферы, на которых стала внедряться так называемая конверсия, то есть переориентация отраслей военно-промышленного комплекса на выпуск гражданских товаров. Вместо высокоточной, прогрессивной продукции для армии стали изготавливать чайники, сковородки, радиоприёмники... Снижались темпы производства и в других значимых отраслях. Относительно нашего города это, кроме радиозавода, коснулось и машиностроительного завода. Рвались десятилетиями наработанные связи с предприятиями-смежниками, отраслевыми главками. Если ещё недавно с нас, партийно-советских работников, спрашивали за каждый упущенный плановый процент, то в тот период, как оказалось, это никого не интересовало. На встречах с коллегами на совещаниях в области мы, первые руководители на местах, обменивались мнениями и приходили к неутешительному выводу – страна под руководством Горбачёва гребёт куда-то не туда.
Аэродром на Красной площади
– Наверное, не Горбачёв руководил, а им руководили. Скорее всего, «лоцманы» с другого материка?
– Сегодня уже ясно, что страна попала тогда под «внешнее управление». Подтверждение тому – переговоры в Рейкьявике с Рональдом Рейганом, продажа Японии 60 миль морской территории...
– Причём за сто тысяч долларов лично Михаилу Сергеевичу, которые он «забыл» в своём сейфе...
– Продлись его правление чуть дольше, мы бы и Курильские острова отдали за бесценок. Думаете, за что ему дали Нобелевскую премию мира? Да за то, что чуть было не пустил по миру собственную Родину! А постыдный для нас прилёт Матиаса Руста, который посадил свою «Сессну-172» на Красную площадь, помните?
– Конечно, даже анекдот тогда ходил. Иностранец закуривает на Красной площади. К нему подходит милиционер: «Здесь курить нельзя!» Тот гасит сигарету: «О, я понимайт, – аэродром, аэродром!»
– Этот полёт был спланирован. Даже провода на подступах к площади срезали по указке Горбачёва, чтобы самолёт не зацепился. Руста вели от самой границы, военные запрашивали команду сбить воздушного лазутчика, но её не поступало. Потом стало известно, что Генсек запросил у министерства обороны все свободные коридоры, по которым можно было беспрепятственно пролетать.
– И для чего была нужна эта провокация?
– Чтобы под благовидным предлогом (не усмотрел, пропустил!) снять сильного, самостоятельного министра обороны – маршала Соколова...
– Но вернёмся к 19 августа...
– Я даже помню, какая была погода в тот день – солнечная и ясная... Пришёл утром на работу. Набираю как обычно номера областных телефонов – узнать, нет ли совещаний, получить ценные указания. Тишина. Ни один номер завотделом или инструктора-куратора не отвечает. Особенного значения не придал: может, всех собрали в актовом зале по злободневному вопросу? Или со связью проблемы. Часов в десять утра прибегает ко мне председатель горисполкома Виктор Фёдорович Архипов: «Анатолий Степанович, звоню в облисполком, никто не отвечает! Что-то случилось!» И тут поползли слухи, почерпнутые из западных радиостанций: в Москве неспокойно! К полудню заговорило центральное радио: в столице со- здан ГКЧП – Государственный комитет по чрезвычайному положению, и возглавляет его вице-президент СССР Геннадий Янаев. Цель – спасение страны от дальнейшего развала. Западные же голоса твердили: в Советском Союзе произошёл государственный переворот с попыткой отстранения от власти законно избранного президента.
– Горбачёв в то время отдыхал в Форосе и будто бы ничего не знал о заговоре, и даже телефоны его были отключены.
– Это его обычная манера: при возникновении острых ситуаций он самоустранялся, уходил в тень, всячески демонстрируя свою непричастность к ним. На самом деле всё он знал и если не руководил процессом, то был в курсе до самых мельчайших подробностей. Забегая вперёд, скажу: есть подозрения, что в заговоре против СССР он был на пару с Ельциным. Но 19 августа многие восприняли создание ГКЧП как назревшую необходимость по предотвращению распада страны. А уже к вечеру появились сведения, что в Москве активно действуют силы по противодействию антиконституционному перевороту.
Партизанщины не допустили.
– Вы лично к какой стороне склонялись – коммунистической или демократической?
– Вы меня спрашиваете, как в фильме про Чапаева: «А ты, Василий Иванович, за коммунистов али за большевиков?» И в нашем случае это одно и то же. Из кого вышли демократы? Из тех же коммунистов- большевиков. Так вот я не относил себя к сторонникам ГКЧП, вызывали сомнения и чересчур популистские заявления Ельцина. Моё отношение к Горбачёву вам уже известно. И при ГКЧП, и при Горбачёве мы, низовое советское звено руководителей, были прежде всего озадачены одной проблемой – обеспечением жизнедеятельности как городской структуры, так и всего промышленного комплекса (а в Кыштыме он был на ту пору внушительный). И с этой задачей мы справились. Хотя, не скрою, были ходоки с провокационными предложениями: собрать народ на площади, выслушать мнения, принять резолюцию. Я в ответ спрашивал: «А вы обладаете полной информацией о том, что происходит? Нет? Вот и я нет. Так с чем мы выйдем к народу?! Да и полномочий у нас нет проводить подобные сходки». В любом деле, особенно политическом, надо проявлять спокойствие, терпение и выдержку. И никакая партизанщина в данном случае недопустима.
– А позднее, когда под маской демократических преобразований уже другие заговорщики развалили Советский Союз, не появилось ли у вас запоздалое сожаление: вот если бы все мы тогда поддержали ГКЧП…
– Если честно, то какое-то время было такое ощущение. В документах Госкомитета декларировались важные моменты общественной и политической жизни страны. Не упускались и социальные аспекты. А самое главное – в них шла речь о единстве народов Советского Союза. И это совпадало с мнением населения страны. Как вы знаете, на референдуме более 60 процентов высказались за сохранение СССР. Но в Беловежской пуще «заговорщики», как вы их назвали, от этого мнения отмахнулись. Своими подписями Ельцин, Кравчук и Шушкевич скрепили вынесенный ими же приговор великой державе. А что касается ГКЧП... Вряд ли продекларированные благие пожелания персонажей этого Госкомитета оказались бы выполнены. Это уже по-нашему: говорим одно, пишем второе, а делаем третье.
Нас любили только слабыми
– Как бы то ни было, но три августовских дня завершились относительно благополучно. Большой крови не пролилось, хотя в Москве на Манежной площади погибли три человека.
– Вот тут вы сильно ошибаетесь. Именно августовские события дали мощный толчок к развалу Союза и дальнейшему унижению России на международной политической арене. Хотя началось всё, как я уже говорил, с 1985 года, с заявленной Горбачёвым перестройки. А в 91-м пролилась первая кровь, которая продолжает литься по сей день... Отмечу один парадокс: когда мы были слабыми, нас любили, благосклонно похлопывали по плечу и... продолжали унижать. Но стоило нам подняться, заявить о себе, как на нас ополчились прежние «друзья» и «партнёры». Никому не нужна сильная Россия. Она нужна только нам. И, видимо, на роду так написано: опускаться до самого дна, оттолкнувшись, вновь подниматься и заявлять о себе, что мы есть и остаёмся великой державой, со всеми неожиданными для нас самих политическими поворотами.
Из биографии:
Анатолий Степанович Долгов. Родился в Тамбовской области 14 мая 1946 года. Имеет три высших образования: Иркутский политехнический институт, специальность – «Технология электрохимических производств», Уральский политехнический институт – организатор производства и строительства, Свердловская высшая партийная школа. Работал начальником цеха электролиза в Пышме, главным инженером, а затем директором Кыштымского медеэлектролитного завода, первым секретарём горкома КПСС (1982-1989 годы). Председатель Малого Совета депутатов, глава администрации Кыштыма до 1 января 1997 года.
Михаил Светлов