
Анатолий Трушкин мог родиться в Москве, но он это сделал в Челябинске. Мог строить самолеты, но стал сатириком. И в анекдотах, как в жизни, он любит неожиданные повороты. А еще гость нашей редакции — писатель Анатолий Трушкин — рассказал о том, почему отказался поверить в алгебраическую гармонию литературы.
— Анатолий Алексеевич, известно, что родились вы в Челябинске?
— Не так давно мне показали роддом, где это случилось. Часа в два ночи мы к нему подъехали и я увидел за деревьями силуэт этого здания. Все равно было приятно побывать там, где появился на свет. (Смеется). И четыре месяца я жил в Челябинске. А потом мы вернулись из эвакуации в Подмосковье. Когда мне исполнилось десять лет, семья переехала в Москву, там я пять лет проучился в школе и переехал в Озерск, так теперь называется этот уральский город. То есть мне уже 15 лет было, и я все прекрасно помню. В Озерске я учился в восьмом и девятом классах.
— Что помните из «озерской» жизни?
— Это была свобода. Город — тихий, потому что закрытый, и родители за нас не боялись. Они на работе, а ты весь день предоставлен сам себе.
— Вы радовались свободе и самостоятельности?
— Конечно! После шумной Москвы, где сто раз головой покрутишь в разные стороны, переходя улицу, чтобы тебя не задавили. А тут — тишина, благодать. И годы эти были очень насыщенными: друзья, книги, спорт. Я увлечен был гимнастикой. Свободной минуты не было, и время летело незаметно, но тогда мы об этом не думали. Уверен, все это сказалось позднее, в том числе и на выборе писательского пути. Но в десятом классе меня отправили в Москву. И, когда я возвращался на каникулы в Озерск, то тишина уже казалась непривычной... (Смеется).
— Значил ли что-то для вас озерский театр в те юные годы, или вы были далеки от всего этого — литература, искусство?
— Был театр, но труппа все время куда-то уезжала, по-моему, я там ни разу и не был. В кинотеатры ходили, их было два, но я чаще бывал в кинотеатре имени Ленинского комсомола, он был поближе. И хорошо помню, что каждую субботу там были похороны. Возможно, это гиперболизированное ощущение. Но часто из кинотеатра кого-то хоронили — молодые ученые облучались, об этих трагедиях в городе говорили. Сарафанное радио доносило, что записывались ощущения этих гибнущих от облучения людей... Человек и в этом состоянии стремился быть полезным науке. И это оставляло в наших мальчишеских сердцах неизгладимое впечатление.
— Ваши родители занимались наукой?
— Нет, мама была простой лаборанткой на «Маяке», а отец работал по линии КГБ.
— Почему они решили отправить вас в Москву?
— Чтобы я смог подготовиться к поступлению в авиационно-технологический институт, где уже учился мой брат. И тогда считалось, что школьное образование в Москве покрепче. Поэтому я был отправлен под опеку старшего брата, который был всего на четыре года старше меня... А сегодня мне сказали, что в школе № 23 Озерска висит моя фотография. Мне было приятно это услышать. Правда...